Неточные совпадения
Мы
вышли к большому монастырю, в главную аллею, которая ведет в столицу, и сели там
на парапете моста. Дорога эта оживлена особенным движением: беспрестанно идут с ношами овощей взад и вперед или ведут лошадей с перекинутыми через спину кулями риса, с папушами табаку и т. п. Лошади фыркали и пятились от нас. В полях везде работают. Мы пошли
на сахарную плантацию. Она отделялась от большой дороги полями с рисом, которые были наполнены водой и походили
на пруды с зеленой, стоячей водой.
Тюрьма стояла
на самом перевале, и от нее уже был виден город, крыши домов, улицы, сады и широкие сверкающие пятна
прудов… Грузная коляска покатилась быстрее и остановилась у полосатой заставы шлагбаума. Инвалидный солдат подошел к дверцам, взял у матери подорожную и унес ее в маленький домик, стоявший
на левой стороне у самой дороги. Оттуда
вышел тотчас же высокий господин, «команду
на заставе имеющий», в путейском мундире и с длинными офицерскими усами. Вежливо поклонившись матери, он сказал...
Я
вышел из накуренных комнат
на балкон. Ночь была ясная и светлая. Я смотрел
на пруд, залитый лунным светом, и
на старый дворец
на острове. Потом сел в лодку и тихо отплыл от берега
на середину
пруда. Мне был виден наш дом, балкон, освещенные окна, за которыми играли в карты… Определенных мыслей не помню.
Новенькая избушка с белыми ставнями и шатровыми воротами глядела так весело
на улицу, а задами, то есть огородом,
выходила к
пруду.
Все надворные строения служили как бы стенами этому двору; бесконечный старый сад, с
прудами и речкою, примыкал к нему с одного бока; главный фасад дома
выходил на реку Черемшан.
— Сережа!.. — обратилась Александра Григорьевна к сыну. — Отчего ты Пашу не занимаешь?.. Поди, покажи ему
на пруду, как рыбки по звонку
выходят… Soyez donc aimable! [Будьте же любезны! (франц.).] — прибавила она по-французски.
В таком прескверном настроении Родион Антоныч миновал главную заводскую площадь,
на которую
выходило своим фасадом «Главное кукарское заводоуправление», спустился под гору, где весело бурлила бойкая река Кукарка, и затем, обогнув красную кирпичную стену заводских фабрик, повернул к
пруду, в широкую зеленую улицу.
А в бурные осенние ночи, когда гиганты-тополи качались и гудели от налетавшего из-за
прудов ветра, ужас разливался от старого зáмка и царил над всем городом. «Ой-вей-мир!» — пугливо произносили евреи; богобоязненные старые мещанки крестились, и даже наш ближайший сосед, кузнец, отрицавший самое существование бесовской силы,
выходя в эти часы
на свой дворик, творил крестное знамение и шептал про себя молитву об упокоении усопших.
Фаэтон между тем быстро подкатил к бульвару Чистые
Пруды, и Егор Егорыч крикнул кучеру: «Поезжай по левой стороне!», а велев свернуть близ почтамта в переулок и остановиться у небольшой церкви Феодора Стратилата, он предложил Сусанне
выйти из экипажа, причем самым почтительнейшим образом высадил ее и попросил следовать за собой внутрь двора, где и находился храм Архангела Гавриила, который действительно своими колоннами, выступами, вазами, стоявшими у подножия верхнего яруса, напоминал скорее башню, чем православную церковь, —
на куполе его, впрочем, высился крест; наружные стены храма были покрыты лепными изображениями с таковыми же лепными надписями
на славянском языке: с западной стороны, например, под щитом, изображающим благовещение, значилось: «Дом мой — дом молитвы»; над дверями храма вокруг спасителева венца виднелось: «Аз есмь путь и истина и живот»; около дверей, ведущих в храм, шли надписи: «Господи, возлюблю благолепие дому твоего и место селения славы твоея».
Налево овраг
выходит к арестантским ротам, в него сваливают мусор со дворов, и
на дне его стоит лужа густой, темно-зеленой грязи; направо, в конце оврага, киснет илистый Звездин
пруд, а центр оврага — как раз против дома; половина засыпана сором, заросла крапивой, лопухами, конским щавелем, в другой половине священник Доримедонт Покровский развел сад; в саду — беседка из тонких дранок, окрашенных зеленою краской.
В
пруду развелось такое множество окуней и пескарей, что уженье
вышло отличное и диковинное: рыбак закидывал удочку
на червяка, сию минуту проглатывал его пескарь, и в непродолжительном времени проглатывал пескаря окунь…
Когда
вышли к заставе,
на небе чуть брезжило. Продолжая молчать, Ярцев и Кочевой шли по мостовой мимо дешевых дач, трактиров, лесных складов; под мостом соединительной ветви их прохватила сырость, приятная, с запахом липы, и потом открылась широкая длинная улица, и
на ней ни души, ни огня… Когда дошли до Красного
пруда, уже светало.
Князь в самом деле замышлял что-то странное: поутру он, действительно, еще часов в шесть
вышел из дому
на прогулку, выкупался сначала в
пруде, пошел потом по дороге к Марьиной роще, к Бутыркам и, наконец, дошел до парка; здесь он, заметно утомившись, сел
на лавочку под деревья, закрыв даже глаза, и просидел в таком положении, по крайней мере, часа два.
Над
прудом кое-где стлался туман, и, когда мы
вышли на большую дорожку, я удивился, как это еще за минуту мы могли увидеть поплавки… Теперь у рыболовных скамеек было совсем темно. Какая-то водяная птица кричала
на островке, где мы сидели за минуту, как будто спрашивая о чем-то из тьмы. Молодой серп луны поднимался, не светя, над лугами за плотиной.
Были сумерки;
на дворе опять порошил беленький снежок. Петровна в черной свитке, повязанная темненьким бумажным платочком,
вышла с палочкою
на двор и, перейдя шероховатую мельничную плотину, зашкандыбала знакомой дорожкой, которая желтоватой полосой вилась по белой равнине замерзшего
пруда. За Петровной бежала серая шавка Фиделька и тот рябый кобель, к которому Настя приравнивала своего прежнего жениха, а теперешнего мужа.
Наскучив бродить вдоль этих бесконечно-длинных зал, Буланин
вышел на плац — большую квадратную лужайку, окруженную с двух сторон валом, а с двух других — сплошной стеной желтой акации.
На плацу старички играли в лапту, другие ходили обнявшись, третьи с вала бросали камни в зеленый от тины
пруд, лежавший глаголем шагах в пятидесяти за линией валов; к
пруду гимназистам ходить не позволялось, и чтобы следить за этим —
на валу во время прогулки торчал дежурный дядька.
Окно
выходило в сад;
на небе было светло, круглый лик полной луны то отражался ясно в
пруде, то вытягивался в длинный золотой сноп медленно переливавшихся блесток.
Горе мне!» — Она
вышла из города и вдруг увидела себя
на берегу глубокого
пруда, под тению древних дубов, которые за несколько недель перед тем были безмолвными свидетелями ее восторгов.
Я
вышел в переднюю и, ни о чем не думая, стоял и смотрел оттуда
на пруд и
на деревню, а до меня доносилось...
Но жена не слышит, подавленная сном. Не дождавшись её ответа, Тихон Павлович встал, оделся и, сопровождаемый её храпом,
вышел из комнаты
на крыльцо, постоял
на нём с минуту и отправился в сад. Уже светало. Восток бледнел, алая полоса зари лежала
на краю сизой тучи, неподвижно застывшей
на горизонте. Клёны и липы тихонько качали вершинами; роса падала невидимыми глазом каплями; где-то далеко трещал коростель, а за
прудом в роще грустно посвистывал скворец. Свежо… И скворцу, должно быть, холодно…
Под эти слова воротились люди Божии. Они были уже в обычной одежде. Затушив свечи, все
вышли. Николай Александрыч запер сионскую горницу и положил ключ в карман. Прошли несколько комнат в нижнем этаже… Глядь, уж утро, летнее солнце поднялось высоко… Пахнуло свежестью в растворенные окна большой комнаты, где был накрыт стол.
На нем были расставлены разные яства: уха, ботвинья с осетриной, караси из барских
прудов, сотовый мед, варенье, конфеты, свежие плоды и ягоды. Кипел самовар.
У Павлика были положительно золотые руки. За что он ни брался, все у него
выходило споро и красиво. И трудолюбив он был, как муравей: то огород разведет, то коробочки клеит, то сено убирает
на покосе или рыбу удит в
пруду. И эта, подаренная матери, им самим переплетенная, книжечка — одна прелесть.
Токарев
вышел к
пруду. Ивы склонялись над плотиною и неподвижно отражались в черной воде.
На ветвях темнели грачи, слышалось их сонное карканье и трепыханье. Близ берега выдавался из воды борт затонувшей лодки и плавал обломок весла. Токарев остановился. Вот в этой лодке три дня назад катались люди — молодо-смелые, бодрые и веселые; для них радость была в их смелости. А он, Токарев, с глухою враждою смотрел с берега.
Она
вышла из своей засады, скользнула назад к Горбатому мосту, очутилась
на нем, как будто шла через него с другой стороны
пруда, и повернула в Девятинскую улицу.
Приехав
на Патриаршие
пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем,
вышел на его стук.